АнчарКогда, о Лета, предо мной Поносятся твои сказанья Под отуманенной луной И небом, мутным, как терзанье, Исполнясь волею небес К реке забвенья припадаю И тайны, полные чудес, Безмолвным волнам лишь вверяю. Но этот сладостный рассказ Я утаить уже не в силах, Богами данный мне наказ Я предаю. Кровь стынет в жилах… Объята холодом небес Душа. Уж зрю стенанья Ада. О Зевс! О всемогущий Зевс! Дай сил достичь конца рассказа. На берегу большой реки, Где сдохнуть можно от тоски, И где, виясь во мраке ночи, Лучи подлунны лезут в очи. Где, словно трёшкой, зеленея Стояло леса колдовство И моё мудрое чело Среди других дубов стояло. Был старый замок. Погружён, Казалось, в сон печальный он. Стена замшелая стояла Под сенью ласковой листвы И хладом каменным дышала Со склепным запахом тоски. Далёких вод Гвадалквивира Сюда не проникает шум И голос властного вампира Его не потревожит дум. Среди листов щебечут птички, А курочки несут яички, И петушков «ку-ка-ре-ку» Встречает там ответ «ку-ку». Но что же, что же за стеною, Которой замок обнесён? Какую думу мыслит он? Чем мучится ночной порою? Вот мы, о друг-читатель мой, Пред этой каменной стеной. Уже читатель ищет двери, Где есть гербы, на гербах — звери. Весьма в латыни искушён Прочесть желает символ он. Но Вам моя порука в том, Что нет в строенье этом двери, Нет даже сторожа-тетери Я в этом чётко убеждён. Но Вам признаюсь я — легко Сквозь стену вижу далеко. И вот, что зрил я за стеною: Печальной негою объят, Заморскими дровами полный, Стоит роскошный дивный сад. Сухие баобабов руки Дрожат с похмелья иль со скуки И вдоль по их ветвям порой Идут мартышки чередой. И павиан в саду том жил, Вдали от всех, совсем один. Как горделивый властелин Мысль мудрую в челе носил. И было горестно ему Там без собратьев по уму. В саду безмолвном и печальном Дремал ощипанный павлин И в буйстве анекдотов сальных Иссяк таинственный кувшин. Там за стеной стоят капканы, Чтоб не проникли басурманы Под сень величественных снов - Приём банален и не нов. Но не нужны силки и шторы Неэффективны. Посему Из древ лишь только к одному Там не навешены запоры: Скупой пустыни скорбный дар Там пушкинский растёт Анчар. Наш рыцарь в войнах был искусен И в карате. Но всё же он Нещадно змеями искусан Был выкинут из сада вон. Бой очевидно был неравен И рыцарь наш, весьма тщеславен, Возжаждал сохранить фасад И потому подставил зад. Аптечки не было походной, Но он анчара лист добыл И к ране смачно прилепил Своей десницей благородной. И исцелился — вот вам крест! Хоть и рвало изо всех мест. |
Комментарий
Этот стишок мы писали вместе. Судя по рукописи начал я, а потом присоединился и Андрей. Такое коллективное творчество пьяных студентов на каникулах.
Рукопись
